Кто на самом деле стрелял в Ленина?

Воззвание ВЦИК от 30 августа 1918 года:

«Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина. При вы­ходе с митинга тов. Ленин был ранен. Задержано несколько человек. Их личность выясняется. На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит бес­пощадным массовым террором против всех врагов революции. Товарищи! Помните, что охрана ваших вождей в ваших собственных руках…».

В пoследнее время в ряде органов печати появились публикации, авторы которых повторяют версии о том, что покушение на В. И. Ленина, состоявшееся 30 августа 1918 года, было результатом заговора эсеров и что в вождя революции стреляла (причем отравленными пулями) Фанни Каплан. Проштудировав сохранившиеся свидетельства и документы, в том числе собранные в сборнике «Выстрел в сердце революции» (Политиздат, 1989), можно придти к выводу, что официальная версия является несостоятельной.

Владимир Ильич Ульянов (Ленин)

Владимир Ильич Ульянов (Ленин)

Фанни Каплан не стреляла в Ленина?

Из воззвания ВЦИК «О покушении на В.И. Ленина»: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина. При выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Задержано несколько человек. Их личность выясняется. На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит беспощадным массовым террором против всех врагов революции. Товарищи! Помните, что охрана ваших вождей в ваших собственных руках…»

Дело Фанни Каплан

В деле Ф. Каплан процессуальных документов, обязательных для судопроизводства, в его истинном понимании, нет. Однако остались материалы допросов ВЧК, воспоминания очевидцев. Вот что пишет а своих мемуарах В. Д. Бонч-Бруевич: «Тов. Гиль был почти единственным свидетелем, несмотря на огромную толпу народа, на глазах у которой стреляла во Владимира Ильича сумасбродная эсерка Каплан, видевшим всю картину покушения и все то, что было после него».

Свидетельские показания С. К. Гиль

Со свидетеля Гиля мы и начнем. Существуют два варианта его показаний: один — это показания ВЧК непосредственно вслед за событием и второй — воспоминания, изданные отдельной книгой в 1957 году. (Здесь и далее соблюдаются орфография и пунктуация источников.).

Показания шофера Степана Казимировича Гиль, живет в Кремле, офицер. Корпус № 16. Шофер В. И. Ленина. Сочувствует коммунистам.

«Я приехал с Лениным около 10 часов вечера на завод Михельсон. Когда Ленин был уже в помещении завода, ко мне подошли 3 женщины. И одна из них спросила, кто говорит на митинге. Я ответил, что не знаю. Тогда одна из трех сказала смеясь «Узнаем».

Читайте также: Тайна мавзолея Ленина

По окончании речи В. И. Ленина, которая длилась около часа (закончилась около 23:00), из помещения, где был митинг, бросилась к автомобилю толпа человек в 50 и окружила его. Вслед за толпой в 50 человек вышел Ильич, окруженный женщинами и мужчинами… Блондинка говорила, что отбирают муку и не дают провозить.

Когда Ленин был уже в расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не больше 3-х шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены 3 выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял.

Но, как объяснил один из 2-х сопровождавших раненого Ленина, «Я подтолкнул его ногой под автомобиль»… Поправлюсь: после первого выстрела я заметил женскую руку с браунингом.

30.VIII. 18 г.

Степан Казимирович Гиль.
Допросил Гиля Дьяконов».

Анализ показаний

Если события начали происходить после выхода Ленина в 23 часа, то на улице уже было достаточно темно. Вряд ли заводские дворы в то суровое время могли быть ярко освещены. И все же Гиль успевает не только разглядеть руку, но и понять, что она женская! При этом Гиль не делает даже намека на детали внешности стрелявшей.

Спрашивавшую Ленина блондинку он видел и дал ее описание. Почему же он умалчивает о другой? Сравним, как тот же эпизод излагается в воспоминаниях.

«Часов в шесть вечера (!) мы покинули хлебную биржу и поехали на завод бывший Михельсона… Все ждали Ленина. Как-то получилось, что нас никто не встречал: ни члены завкома, ни кто-либо другой. Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора, шагах в десяти от входа в цех. Несколько минут спустя ко мне приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке. Она остановилась возле самой машины, и я смог рассмотреть ее.

Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. Лицо ее было бледно, а голос, когда она заговорила, едва заметно дрожал.

— Что, товарищ Ленин, кажется, приехал?—спросила она.
— Не знаю, кто приехал,- ответил я.

Я видел, как она вошла в помещение завода. Из завода вышла толпа народу. Я понял, что митинг кончился… В двух-трех шагах от машины Владимир Ильич остановился. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел. Моментально повернул я голову по направлению выстрела и увидел женщину— ту самую, которая час назад расспрашивала меня о Ленине. Она стояла с левой стороны машины у переднего крыла и целилась в грудь Владимира Ильича. Раздался еще один выстрел».

Покушение на Ленина. Иллюстрация неизвестного автора

Покушение на Ленина. Иллюстрация неизвестного автора

Не правда ли, складывается впечатление, что показания дают два разных человека? Возможно ли просто ошибаться во времени приезда на три с лишним часа? Может, это делается с целью сдвинуть время в сторону светлого периода, когда все действительно может быть видно, но откуда эти подробности про портфель, одежду, взгляд? Такие детали свидетели со временем забывают, а Гиль их, наоборот, вспоминает.

Какие-то из показаний ложные, но какие? Логически рассуждая, больше веры тем, которые даются сразу после события, когда еще свежи память и восприятие, тем более что допрашивали Гиля в день случившегося. Но вернемся к воспоминаниям: «Я тотчас же застопорил машину и бросился к стреляющей с наганом, целясь ей в голову. Она кинула браунинг мне под ноги, быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. За эти мгновения двор уже опустел, и стрелявшая женщина скрылась в толпе».

Здесь, разумеется, проще понять, почему воспоминания меняются и становятся в этой части героическими. Простим Гилю эту слабость многих мемуаристов. Но то, что касается направления выстрела в грудь — надо запомнить, деталь очень существенная. Кто следующий из свидетелей?

Разбор показаний Батулина С. Н.

«Показания очевидца Батулина Стефана Николаевича. Помощник военного комиссара Московского совета, пехотная девизия. Проживает ул. Зацепа, д. 23, кв. 16. «В момент выхода публики с митинга я находился в 10 или 15 шагах от товарища Ленина, шедшего впереди толпы. Я услыхал 3 выстрела и увидел Ленина, лежащего ничком на земле. Я закричал: «Держи, лови», и сзади себя увидел предъявленную мне женщину, которая вела себя странно.

На мой вопрос, зачем она здесь и кто она, она ответила: «Это сделала не я». Когда я ее задержал и когда из окружающей толпы стали раздаваться крики, что стреляла эта женщина, я спросил еще раз, она ли стреляла в Ленина. Последняя ответила, что она. Нас окружили вооруженные красноармейцы и милиционеры… и привели в военный комиссариат Замоскворецкого района.

30 VIII. 18 г.
С. Н Батулин».

Теперь внимательно: «Ленин шел довольно далеко впереди толпы».

Могла ли женщина стрелять сквозь толпу? Практически это невозможно. Далее, Гиль заявляет, что женщина целилась и выстрелила в грудь Ленина. По описанию Батулина, стреляли сзади во впереди идущего, следовательно, попасть можно только в спину.

Обрисовывается ли у читателя единая картина? Нет. Одно показание противоречит другому. На таких показаниях ни один суд обвинительный приговор построить не сможет.

Почувствовал или нет угрызения совести Батулин, нам неизвестно. Известно, однако, что через шесть дней он дал совершенно другие показания, когда обвиняемой они были уже совершенно не важны.

Из воспоминаний С. К. Гиля: «Я подбежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил: «Поймали его или нет?». Он, очевидно, думал, что в него стрелял мужчина».

Возникает вопрос: почему Ленин спросил о мужчине? Гиль находился рядом, и, по его вторым показаниям, женщина стояла у переднего крыла машины, а Ленин в двух-трех шагах от подножки. Расстояние в таком случае между Лениным и женщиной было не более трех метров, и, если женщина «целилась в грудь», то их взаимоположение определяется как «лицом к лицу». Ошибиться с такого расстояния в личности стрелявшего невозможно, но тем не менее Ленин спросил о мужчине.

Показания Иванова Н. Я.

Есть показания (надо сказать очень косвенные) еще одного очевидца —Николая Яковлевича Иванова, председателя заводского комитета Михельсона:

«… одновременно была ранена одна из женщин, донимавших товарища Ленина разговорами при выходе во двор. Раненую отвезли в больницу. Выяснилось, что она медсестра из этой больницы … что она явилась совершенно невинной жертвой террора. Чья рука могла совершить такое преступление, в толпе нельзя было узнать».

А вот,что рассказал Батулин на шестые сутки:

«Подойдя к автомобилю, на котором должен был уехать товарищ Ленин, я услышал три резких сухих звука, которые я принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки. Вслед за этими звуками я увидел толпу народа, разбегавшуюся в разные стороны.

Человека, стрелявшего в товарища Ленина, я не видел. Я не растерялся и закричал: «Держите убийцу товарища Ленина!». И с этими криками я выбежал на Серпуховку, по которой одиночным порядком и группами бежали в различном направлении перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди…

Я увидел бежавших двух девушек, которые, по моему глубокому убеждению, бежали по той причине, что позади них бежали другие люди, и которых я отказался преследовать. В это время позади себя около дерева, я увидел с портфелем и зонтиком в руках (вот где появляется портфель, пришедший на память Гилю через 30 лет, кстати, «портфеля» мы еще коснемся) женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. Она имела вид человека, спасающеюся от преследования, запуганного и зaтравленного.

Шофер Ленина С. К. Гиль,слева

Шофер Ленина С. К. Гиль,слева

Я спросил эту женщину зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: «А зачем вам это нужно?». Тогда я, обыскав ее карманы и отняв ее портфель и зонтик, предложил идти за мной. В дороге я спросил ее, чуя в ней лицо, покушавшееся на товарища Ленина: «Зачем вы стреляли в Ленина?», на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?», что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на товарища Ленина. На Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека, стрелявшего в товарища Ленина. После этого я еще paз спросил: «Вы стреляли в товарища Ленина?», на что она утвердительно ответила отказавшись указать партию, по поручению которой она стреляла. В военном комиссариате Замоскворецкого района эта задержанная мной женщина на допросе назвала себя Каплан и призналась в покушении на жизнь Ленина (6 сентября 1918 г.)».

Анализ показаний

Почему-то товарищу Батулину стоящий (не бегущий) человек кажется спасающимся от преследования? Как это ему удалось определить? Если бы женщину обнаружили спрятавшейся в кустах, таящейся в подъезде дома было бы все понятно. Но она же стоит около дерева, да еще с зонтиком в руке? А зонтик-то зачем человеку, совершающему покушение? И целиться мешает, и бежать. Не отвечает товарищ Батулин, да и вряд ли смог бы ответить.

Видевший женщину после задержания, Иванов вспоминал: «Интеллигентица лет 25. Одета прилично и скромно. Держится нервно». Не правда ли, после сравнения двух показаний Батулина вновь появляется ощущение, как и в случае с Гилем, что их давали разные люди — настолько они отличаются друг от друга. Где же она зарыта, многострадальная правда? Во имя чем о ее так искажают?

Первое сомнение по этому делу: а того ли человека вообще задержали? Почему кажутся более правдоподобными первые показания, а не воспоминания Гиля? Как поведал Батудин, задержанную он тотчас повел в комиссариат, и это совпадает с тем, что первый допрос женщины начался в 23 часа 30 минут? Затем в течение трех часов ее допросили пять (!) раз.

Допросы Фанни Каплан

Допрашивающих было трое.

Допрос первый

«1918 года августа, 30 дня. II ч. 30 м. вечером я, Фаня Ефимовна Каплан, под этим именем я сидела в Акатуе. Это имя я ношу с 1906 года. Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному побуждению. Сколько раз я выстрелила — не помню. Из какого револьвера я стреляла, не скажу. Я не хотела бы говорить подробности (наверное, потому, что револьвер лежал под машиной и допрашивающие Каплан еще сами не знали его марку. Если бы знали — «подсказали»). Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. Стреляла я в Ленина потому, что считала его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм. В чем это подрывание веры в социализм заключалось, объяснять не хочу. Я считаю себя социалисткой, сейчас ни к какой партии себя не отношу. В Акатуй я была сослана за участие во взрыве бомбы в Киеве».

Второй допрос

«28 лет… родом из Волынской губернии. Меня задержали у входа на митинг, ни к какой партии не принадлежу. Я стреляла в Ленина, потому что считаю, что он предатель, и считаю, чем дольше он живет, тем больше удаляет идею социализма, на десятки лет. Я совершила покушение лично от себя. Показание Фаня Каплан подписать отказалась.

Председатель Московского Революционного Трибунала
А. Дьяконов».

 Допрос третий

Учиняет Х. Петерс, ВЧК: «Я, Фаня Ефимовна Каплан, жила до 16 лет по фамилии Ройдман… Уезда не помню. В Кремле я была всего один раз…».

Четвертый допрос

Проводит Д. И. Курский, народный комиссар юстиции: «Приехала я на митинг часов в восемь. Кто мне дал револьвер, не скажу… У меня никакого билета профессионального союза не было… Стреляла я по убеждению. Я подтверждаю, что я говорила, что я приехала из Крыма… Я не слыхала ничего про организацию террористов, связанную с Савинковым…».

Читайте также: Тайна убийства Царской семьи

Пятый допрос

Этой ночью заканчивает снова Петерс: «31 августа 1918 года в 2 часа 25 минут утра… В 1906 году я была арестована в Киеве по делу взрыва. Тогда сидела как анархистка. Взрыв произошел от бомбы, и я была ранена. Бомбу я имела для террористического акта. Судилась я военно-полевым судом в Киеве, была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальневской каторжной тюрьме, а потом в Акатуе. После революции была освобождена и приехала в Читу. Потом, в апреле, приехала в Москву… потом поехала в Евпаторию, в санаторий для политических амнистированных. В санатории я пробыла два месяца, а затем поехала в Харьков на операцию… В Акатуе я сидела вместе со Спиридоновой. Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг в феврале. Эта мысль у меня назрела в Симферополе, и с тех пор я начала подготовляться к этому шагу».

Нарком юстиции Д.И. Курский

Нарком юстиции Д.И. Курский

Вроде бы Каплан все подтверждает. Но насколько можно верить ее показаниям? Вспомним, в 1878 году перед судом предстала Вера Ивановна Засулич, ровесница Фанни, стрелявшая в генерала Ф. Трепова, градоначальника Петербурга, за его приказание высечь розгами арестанта. Защищавший Веру Засулич адвокат П. Александров произнес блистательную речь, объяснив мотив покушения так

«Когда я совершу преступление, думала Засулич, тогда мое преступление вызовет гласный процесс… Не жизнь, не физические страдания генерал-адъютанта Трепова нужны были для Засулич, а появление ее самой на скамье подсудимых».

Задумаемся: а разве ради той же цели не могла Фанни Каплан взять на себя несовершенное ею преступление? Чтобы в духе русских революционных традиций использовать судебную трибуну в целях изобличения пороков действующей политической системы.

Покушение на Ленина — рождение сенсации

Почему возникает сомнение? Все, что мы услышали, противоречиво, нелогично, большей частью предполагаемо, косвенно. Ни один суд не взялся бы осудить по таким «уликам». Не доказано было и наличие организованной группы. Сама Каплан это категорически отрицала, так же, как отрицала свою принадлежность к этому покушению и партии эсеров, сделавшая официальное заявление. Но события, несмотря на все это, разворачивались словно бы по заранее написанному сценарию.

1 сентября 1918 года «Известия ВЦИК» публикуют как достоверно установленные сведения о том, что «арестованная … состоит членом партии социалистов-революционеров черновской группы. К октябрьскому перевороту она относится самым отрицательным образом и всецело поддерживает Учредительное собрание… Она упорно отказывается давать сведения о своих соучастниках… Из показаний свидетелей видно, что в покушении участвовала целая группа лиц, так как в момент, когда товарищ Ленин подходил к автомобилю, он был задержан под видом разговоров несколькими лицами. При выходе был устроен затор публики… Задержано несколько человек. Зампредседателя следственной комиссии Петерс».

Все в этом сообщении неверно, кроме ссылок на обстоятельства, известные со слов самой Каплан, остальное манипулирование фактами. Через два дня — 3 сентября в той же газете появляется новая «сенсация»:

«Вчера в ВЧК по объявлению в газете явился один из рабочих, присутствовавших на митинге, и принес револьвер, отобранный у Каплан! В обойме оказалось три нерасстрелянных патрона из шести. Осмотром револьвера и показаниями свидетелей удалось с точностью установить, что всего было произведено в Ленина три выстрела…».

От этой «сенсации» потянуло уже дымком фальсификации. Гиль совершенно ясно (в обоих случаях) говорил, что револьвер был брошен к его ногам, а затем под машину, при нем его никто не поднимал.

Отобрать у Каплан револьвер никто не мог, в том числе и этот «рабочий-доброжелатель». Достоверно установить тождественность револьвера, принесенного «сознательным» пролетарием, с револьвером, из которого были произведены выстрелы в Ленина, можно было только после проведения баллистической экспертизы, равно как и определить тождественность пуль, поразивших Владимира Ильича, с оставшимися в оружии. Без этих следственных действий утверждать о виновности лица невозможно. В цивилизованных странах оправдательный приговор по одним перечисленным основаниям был бы единственно возможным исходом этого дела.

Фанни Каплан. Кто на самом деле стрелял в Ленина

Фанни Каплан

У адвоката Каплан (будь таковой) для суда (будь таковой также) имелся еще один свидетель, показания которого ввергли бы в сомнение любой состав присяжных и суда. На допрос суд вызвал бы сотоварища Каплан по каторге Тарасову, уже давшую показания в ВЧК.

Протокол допроса Веры Михайловны Тарасовой

«Я судима в 1906 году за хранение взрывчатых веществ в городе Екатеринославле. Была приговорена к 4 годам кагорги, которую отбывала, между прочим, и на Нерчинской каторге. Знала я всех тех каторжанок, с которыми я отбывала вместе каторгу, в том числе и Фанни Каплан, которая в это время была слепа! Она ослепла, кажется, в январе 1909 года, причем до этого она хронически теряла зрение на 2—3 дня.

Врачи разнообразно толковали причины слепоты. Зрачки не реагировали на свет. Это было связано с резкими головными болями. В Чите — я тогда уже была за границей, думаю, это было в 1912 году — она вновь прозрела. Я вернулась из-за границы в июле прошлого года… Я по убеждению социалистка-революционерка. Сейчас я в политической работе не участвую. Я не могу ориентироваться в создавшейся политической обстановке.

В. Тарасова.
Допрашивал В. Кингисепп»

После этих показаний защитник (если бы он был) мог бы продолжить так: «Теперь вам понятно, почему Гиль сдвинул время на светлый период суток? Понятно, почему Батулин «уводит» во вторых показаниях Каплан с территории завода и из толпы? Потому что перед нами почти слепая женщина, не способная разглядеть цель в темноте, а тем более произвести прицельный выстрел в толпе».

Нестыковки в деле

Имеется еще одно обстоятельство, мимо которого не могли бы пройти ни адвокат обвиняемой, ни суд. В Музеях В.И. Ленина (в Москве, Ленинграде, Ульяновске) в застекленных витринах висят дубликаты пальто вождя, в которое он был одет в тот злополучный день, с четырьмя крестиками на спине и на груди: два красных — ранения и два белых — попадания, не задевшие тело. Три верхних, если их описать условным кругом—мишенью, будут находиться внутри мишени диаметром около 15 сантиметров. Четвертый — левее и ниже.

«Посадить» пули из пистолета или револьвера с такой кучностью боя может только твердая, натренированная рука профессионального стрелка — мужчины. Вернемся еще раз к показаниям Батулина, где он сравнивает выстрелы со звуком работающего мотора, то есть равномерные и частые. Отдача пистолета так велика, что руку непрофессионала отбрасывает далеко в сторону. Что же тогда говорить о руке Каплан, изможденной за 11 лет сидения на каторге?

Нет, не зря Владимир Ильич спросил о мужчине. Он его видел! Но для авторов официальной версии выяснение истинных обстоятельств и установление личности покушавшегося не имели значения. Главное — использовать создавшуюся ситуацию. Добавим, что, поскольку в деле появилось бы показание о слепоте Ф. Каплан, суд обязан был бы провести судебно-медицинскую экспертизу, заключение которой перечеркнуло бы все без исключения показания свидетелей, окажись подсудимая полуслепой.

Степан Казимирович Гиль - личный шофер Ленина

Степан Казимирович Гиль — личный шофер Ленина

Второе — в деле имеются неоднократные упоминания о ненормальном, странном виде Каплан, что делает обязательной и проведение судебно-психиатрической экспертизы. А если Фанни была бы признана невменяемой, тогда она суду вообще бы подлежать не могла. Суду! Но о суде не думал никто, все было предрешено заранее. Осталось подписать постановление.

«Известия ВЦИК» от 4 сентября 1918 года:

Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в товарища Ленина эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».

Из воспоминаний П.Д.Малькова (коменданта Московского Кремля):

«Вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.

— Когда?— коротко спросил я Аванесова.
— Сегодня.

Круто повернувшись, я вышел от Аванесова и отправился к себе в комендатуру. По моему приказу часовой вывел Каплан из помещения, в котором она находилась… Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я собственноручно».

А был ли заговор против Ленина?

«Вчера, 31 августа, по получении известия об убийстве тов. Урицкого и ранении тов. Ленина, Комиссия решила ответить на эту буржуазную провокацию террором и расстрелом 41 чел. из лагеря буржуазии и повальными обысками и арестами буржуев».

Газета «Правда», 31августа 1918 г.:

«Урицкий убит, Ленин ранен. Руками правых эсеров русские и союзные капиталисты хотят снять голову с рабочей революции… Класс убийц— буржуазия—должен быть раздавлен!».

Так «дело Каплан» превратилось в заговор правых эсеров, которые якобы организовали покушение. Насколько это соответствует истине? Напомним: в газетном сообщении было упомянуто о пробке, организованной при выходе Ленина из цеха.

Но так ли было?

О том, что никакого затора специально не устраивалось, говорит в своих воспоминаниях Н. Иванов: «Когда тов. Ленин кончил и пошел к выходу, дорогу ему преградил сначала гимназист, брюнет лет 16, в гимназическом пальто. Он подал записку, которую тов. Ленин взял и, не останавливаясь, пошел дальше… Две женщины подошли к тов. Ленину с обеих сторон, и одна из них спросила, почему отбирают хлеб на железных дорогах…».

С. Гиль: «Разговор этот длился две-три минуты. По бокам Владимира Ильича стояли еще две женщины, немного выдвинувшись вперед. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел».

Таким образом, на день расправы с Ф. Каплан органами ВЧК никакого заговора или исполнения ею чьей-либо воли, чьего-либо задания не установлено. Это, видимо, тревожило чью-то душу, и к этому вернулись спустя четыре года, чтобы пусть и задним числом, но подкрепить обвинение.

X. Петерс признает:

«Долгое время история покушения на В. И. Ленина была довольно темной: известно было только, что стреляла в него Каплан, сознавшаяся на допросе (признание — единственное, что появилось вроде бы безусловно в этом деле. Вот когда уже зарождалась «царица доказательств» (признание), фундамент и краеугольный камень последующих «политических» процессов. В принадлежности к партии эсеров черновского толка, но категорически отрицавшая связь с какой-либо организацией означенной партии. И только вышедшая в феврале 1922 г. за границей брошюра Г. Семенова (Васильева), бывшего начальника Центрального летучего боевого отряда партии эсеров… окончательно развернула перед нами дотоле закрытую страницу».

Виктор Кингисеп, один из членов ревтрибунала

Виктор Кингисеп, один из членов ревтрибунала

Но насколько можно верить «откровениям» Семенова? О Семенове и событиях, связанных с ним, упоминает А. И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ», касаясь процесса эсеров, проходившего в июне-августе 1922 года:

«Семенов и его подруга Коноплева с подозрительной готовностью обогатили своими добровольными показаниями и ГПУ, и теперь трибунал, и этих-то самых страшных боевиков держат на советском суде бесконвойно, между заседаниями они ходят спать домой».

Это дает основание полагать, что к показаниям Семенова и его книге надо относиться с большой долей осторожности и скептицизма: не по указке ли органов ГПУ (или по договоренности с ними) действовал он, зарабатывая себе тем самым «отпущение грехов»?

И все-таки, что же утверждал Семенов?

Из книги г. Семенова (Васильева) «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917—1918 гг.»:

«… я считал, что бежать после совершения акта не надо, что за такой момент покушающийся должен отдать жизнь… Каплан разделяла мою точку зрения. Все-таки, на случай желания бежать я предложил Новикову нанять извозчика-лихача и поставить наготове у завода (что Новиков и сделал)… Новиков нарочно споткнулся и застрял в выходной двери, задерживая несколько выходящую публику… Каплан вынула из сумочки  револьвер, выстрелив три раза… бросилась бежать.Через несколько минут остановилась и, обернувшись лицом к бегущим за ней, ждала, пока ее не арестуют».

Помните утверждение Батулина, увидевшего женщину с портфелем и зонтиком в руке. Ему вторит Гиль: якобы подошла женщина с портфелем?

Не правда ли, создается впечатление, что Семенов подгоняет свои «воспоминания» под уже известное? Его усердие не пропало даром — это видно из речи обвинителя Крыленко, постановлений трибунала и президиума ВЦИК. Касаясь обстоятельств, связанных с Ф. Каплан, Крыленко говорит очень обтекаемо, уклончиво, не описывая распределения ролей между участниками событий, довольствуясь ссылками в основном на разговоры, якобы бывшие между ними.

Нет глубокого анализа событий, а главное, выводов: стреляла ли Каплан по сговору или действовала в одиночку? В конце речи, признав всех подсудимых виновными, Крыленко требует вменить Семенову, Усову, Коноплевой и другим участникам покушения статьи 64, 65, 76, предусматривающие ответственность за теракт, требуя применить к ним, а еще к Гоцу, Донскому, Ратнер и другим высшую меру наказания — расстрел.

Однако, в отношении некоторых Крыленко просит трибунал ходатайствовать перед президиумом ВЦИК об их полном освобождении. И просит он это в отношении … Семенова, Коноплевой, Усова, Зубкова, Пелевина, Федорова-Козлова! То есть, в отношении всех боевиков, которые им же обвиняются в непосредственном участии в покушении на Ленина, а Семенов еще и в личном изготовлении отравленных пуль!

Трибунал соглашается с ним и входит с этим ходатайством в президиум ВЦИК, который постановляет: в отношении Гоца, Донского и других участвовавших в организации социалистов-революционеров, но личного участия в терактах не принимавших, приговор утвердить, но исполнение его временно приостановить. В отношении же Семенова, Коноплевой и всех вышепоименованных участников-террористов ходатайство Верховного трибунала о полном освобождении утвердить

Ну как? Честно отработал Семенов свою свободу?

П. Д. Мальков, комендант Кремля, расстрелявший Ф. Каплан

П. Д. Мальков, комендант Кремля, расстрелявший Ф. Каплан

Были ли отравлены пули?

14 октября 1990 года в «Комсомольской правде» появился ответ на этот вопрос, пули были отравлены: «В Центральном партархиве ИМЛ при ЦК КПСС имеется официальная справка наркома здравоохранения Н. А. Семашко, адресованная в 1925 году тогдашнему Председателю СТО Л. Б. Каменеву, в которой сообщается, что эсеры, готовя покушение, нанесли на пули индейский яд кураре.Но в отличие от индейцев, использующих кураре во время охоты на диких животных, террористы не знали всех тонкостей обращения с ядом. Яд разложился и перестал быть опасным. Это и спасло Ленину жизнь».

Эта справка преследует одну цель: подтвердить официальную версию. Но как можно утверждать, что пули были отравлены, если не проводилась химическая экспертиза? Если пули были удалены только в 1922 году, а револьвер вообще не изымался с места происшествия и был принесен неизвестным через трое суток? Пули, оставшиеся в револьвере, также не подвергались химическому анализу.

Остался открытым вопрос: кто привез индейский яд. Сами индейцы? Или кто- то за ним ездил? Каким способом и с применением какой технологии наносился яд? Но тем не менее читаем: «Каплан выстрелила в него несколько раз, нанеся ему отравленными пулями тяжелые раны» (Биография В. И. Ленина. М., 1987. Т 2. С. 66).

Почти так же говорит и Н. А. Семашко: «…Эти мерзавцы позволили себе стрелять не простыми пулями, а отравленными ядом кураре. Теперь только понятна картина того состояния, в котором мы застали Владимира Ильича после покушения. Пули изрешетили его тело в наиболее опасном месте…».

И в любом учебнике, в любой книге, где упоминают злополучные выстрелы, пули обязательно именуются отравленными. Тем самым преступление Каплан приобретает еще более зловещий оттенок, а умысел становится более явным. Но что странно: в первоначальных документах указание на отравление отсутствует, впервые официально о нем заговорили только на процессе правых эсеров. Семашко говорит о какой-то особой «картине» состояния В. И. Ленина, связывая это с ядом кураре.

Давайте посмотрим, как должен действовать этот яд:

«Кураре, сильный яд, содержит курарины. При попадании в кровь оказывает нервно-паралитическое действие» (Энциклопедический словарь 1983. С. 671).

Вывод: после ранения должна наблюдаться картина паралича.

Обратимся к документам и свидетельствам очевидцев.

С. Гиль: «Вместе с товарищами из заводского комитета мы помогли Владимиру Ильичу подняться на ноги. Он сам с нашей помощью прошел… до машины и сел на заднее сиденье… Я проехал прямо к квартире… Мы вас понесем, Владимир Ильич… Он наотрез отказался… и сказал: Я пойду сам. Опираясь на нас, пошел по крутой лестнице на третий этаж».

Николай Александрович Семашко, нарком здравоохранения 1918-1930 гг

Николай Александрович Семашко, нарком здравоохранения 1918-1930 гг

Из биографической хроники В.И.Ленина, 1918, 30 августа:

«Врач Винокуров оказывает Ленину первую помощь».

А. Н. Винокуров: «Когда я пришел в спальню Владимира Ильича, я нашел его раздевающимся у кровати… Я немедленно уложил его в постель… Одна пуля раздробила плечевую кость… Другая вошла сзади со стороны лопатки».

По этим описаниям видно, что паралича, характерного для яда кураре, нет. Есть только пулевые ранения!

А. А. Обух (врач, постоянно наблюдавший и лечивший Ленина): «Плохое общее состояние как-то не вязалось с кровоизлиянием, которое было не так сильно. Было высказано предположение, не вошел ли в организм вместе с пулями какой-то яд».

И все! Кроме этого предположения, никаких экспертиз, никаких подтверждений. Да и состояние В. И. Ленина не дает оснований подозревать о наличии в организме такого мощного яда, как кураре.

Из официальных бюллетеней о состоянии здоровья В. И. Ленина.

№ 1, 30 августа 1918 г., 11 часов вечера: «Констатировано два слепых огнестрельных поражения. Пульс 104. Больной в полном сознании».

№ 3. на следующий день, 31.08.18 г., 12 часов дня: «Больной чувствует себя бодрее. Кровоизлияние в плевре не нарастает».

№ 4, в тот же день, 19 часов: «Температура 36,9. Общее состояние и самочувствие хорошее. Непосредственная опасность миновала. Осложнений пока нет».

№ 5, в тот же вечер, 12 часов: «Спит спокойно… Пульс — 104. Температура — 36,7».

Из биографической хроники В.И.Ленина, 1918, 31 августа:

«По сообщению газеты «Известия», Утром товарищ Ленин первым делом потребовал газеты… Все время он находится в бодром состоянии духа, шутит и на требование врачей совершенно забыть о делах отвечает, что теперь не такое время…».

Раненый не только не парализован, но и не теряет сознания. Со следующего дня он в состоянии шутить и интересоваться делами.

Первого сентября в 11 часов 45 минут утра Свердлов сообщает в Петроград:

«Больной шутит, заявляет врачам, что они ему надоели… шутя подвергает врачей перекрестному допросу, вообще «бушует». И это на второй после ранения день.

В. Н. Розанов, хирург, оперировавший Ленина

В. Н. Розанов, хирург, оперировавший Ленина

Из официального бюллетеня № 14, 3 сентября, около 12 часов ночи (через 8 часов после расстрела Каплан):

«Самочувствие хорошее. Сон спокойный».

Ровно через две недели после этого, 16 сентября 1918 года, Ленин уже примет участие в очередном заседании ЦК, о чем на следующий день оповестят Россию «Известия ВЦИК».

Но, может быть, потом возникли какие-то осложнения, ухудшение здоровья, причинно связанные с ранением?

Из воспоминаний В. Н. Розанова.

«… Владимир Ильич по настоянию всех врачей уехал на несколько недель в деревню… В конце сентября Владимир Ильич приехал показаться нам, лечащим врачам, то есть В. М. Минцу, Н. Н. Мамонову и мне. Владимир Ильич выглядел прекрасно: бодрый, свежий, со стороны легких и сердца — полная норма, рука срослась прекрасно…».

Прошло четыре года.

Вечером 20 апреля к В. Н. Розанову позвонил Н. А. Семашко и попросил назавтра съездить к Владимиру Ильичу для консультации. «Я ужасно удивился этому в спросил: «Почему?». Николай Александрович рассказал мне, что Владимир Ильич в последнее время стал страдать головными болями, была консультация профессором Клемперером (крупный профессор, терапевт).

Клемперер высказал предположение, довольно определенно, что эти боля зависят от оставшихся в организме Владимира Ильича пуль, якобы вызывающих своим свинцом отравление».

Ленин в Горках, 1922 год

Ленин в Горках, 1922 год

Вот и вся версия об отравлении. Ни слова о яде, только о свинце, входящем по технологии в состав любой пули. 22 апреля 1922 года, в день рождения, В. И. Ленину делают рентгеновский снимок руки и на следующий день удаляют инородные тела. Поскольку пули находятся на поверхности тела под кожей, операцию В. Н. Розанов решает произвести амбулаторно, после чего можно отпустить Ленина домой. Однако специально приехавший для помощи немецкий профессор Борхард протестует, и Владимир Ильич остается на ночь в больнице, под наблюдением В. Розанова и медсестры Е. Нечкиной. Утром он благополучно покидает медицинские стены.